Памяти Георгия Червинского

Фото из спектакля «История о царе Эдипе» на фестивале «Аптекарский огород», 2013 год.

2 сентября 2019 года не стало Георгия Червинского – актера, режиссера и педагога, основателя Театра-студии 69, театра «Леон» и «Центра содействия независимым театрам». В 2013 году Георгий Червинский был создателем и первым исполнителем самого первого спектакля из цикла «Истории Европы» – «История о царе Эдипе». Благодаря поддержке «Центра содействия» наш проект с 2015 года осуществлял прокатную деятельность. Мы очень многим ему обязаны. Гоша Червинский был удивительным человеком и прекрасным актером. Пусть его помнят как можно дольше.

Ксения Зорина о Георгии Червинском

Умер Гоша Червинский. Актер, режиссер, педагог и создатель театров. Человек театра и человек божий, всем, кому он помог – богом посланный.
В 2013 году он позвонил мне, когда я искала артистов для сторителлинга и сказал, что он хочет узнать, но не для себя… Я решила сперва, что это чей-то папа, или даже дедушка. Очень удивилась. Оказалось – он режиссер, звонит про просьбе артиста (к которому действительно относился как отец), а поскольку артист прийти не сможет – придет пока сам, познакомиться. Пришел и остался – сказал: не могу же я тебя бросить. И благодаря этому спектакль мы сделали. Он сыграл в самом первом варианте «Эдипа» – один раз, в «Аптекарском огороде» – потом ушел заниматься дальше своими спектаклями, и когда мы «Эдипа» восстановили, эту роль играл сперва один артист, потом другой – и если возникал вопрос, почему вот здесь так, такой жест – я думала – потому что изначально это был Гоша, это его жесты. Его жесты, его пластика, его идеи живут, пока живет спектакль – они его пережили. Без него этого «Эдипа» – а значит и всех следующих спектаклей, возможно – вообще бы не было.
У него было 30 спектаклей в репертуаре – моноспектаклей в основном, которые играл он и его ученики. Театр-студия 69. И еще театр «Леон». И еще «Центр содействия независимым театрам», благодаря которому осуществлялась работа всех наших спектаклей – юридически мы представляли «Центр содействия», без него в 2015 году, когда мне впервые пришлось заключать договоры на прокат и печатать билеты, я бы не справилась. Гоша все делал сам – ставил, играл, преподавал, организовывал гастроли и вел бухгалтерию. Все сам, всю жизнь. По библиотекам, кафе и паркам, без копейки денег – он вообще прожил всю жизнь без денег, и кажется, не страдал от этого. Он умудрялся просто не обращать на это внимание. Потому что «художнику бог дает сколько надо, а если ты хочешь больше – иди занимайся другими вещами». В Эдинбурге мы с ним пошли в паб, я очень хотела, чтобы он почувствовал, как это – сидеть в пабе, он там был уже месяц и ни разу не пил в пабе – денег на это нет, да ему и не нужно – он пригубил что-то с интересом, кивнул и побежал дальше. Зато перед этим он пришел чуть ли не с цветами благодарить какую-то актрису за вчерашний спектакль – он все время ходил там в театр, по билетам, и объяснялся со всем не зная ни одного английского слова – объяснял мне, как это просто – актеру просто. Сам он на фестивале работал – играл в чужом спектакле, каждый день представления, раздача приглашений на улицах и все прелести жизни настоящих бродячих артистов – про которые он мне рассказал, от него я все это и узнала. И было ему на тот момент уже почти 70.
Он был совершенно несгибаем – хотя гнулся под тяжестью и не смущался, что приходится гнуться – его интересовал только театр. Он вырос в детдоме в Ленинграде – и очень хотел получить образование не в ПТУ – потому что из ПТУ все детдомовские шли потом в тюрьму. У него много всего было в жизни – большую часть я конечно не знаю, потому что слушала урывками – я все время бегу, и говорили мы в основном только по делу, а если и не по делу – то мало. Он получал образование в разных местах и работал в разных театрах. В Ленинграде он ходил в студию, которую вела Яновская – для него это было очень важное воспоминание. Потом он просто стал делать все сам. И актеров себе растил сам. Он играл в таких местах, куда редко сходилось много зрителей. Но играл, бывало, и для двух-трех человек, и не жалел об этом. Сказал мне однажды – «знаешь, я и в тюрьме, если придется, театр устрою». И на том свете, наверное, он театр устроит.
Фотографии – из нашего первого «Эдипа», эдинбургские не нашла – взяла с его сайта из того чужого спектакля, и с нашей последней встречи – почему-то я его сфотографировала в июне – он только что постригся, хотя много лет ходил с длинными волосами, и собирался отныне отращивать заново…
И еще он всегда и всему радовался.
И всем помогал.
И при первой нашей встрече взял перчатки – и, роняя их на пол, поднимая просто и роняя, роняя и роняя, прочитал какой-то текст, пропел и проговорил его – как мог только он. Актер настоящий.